Адрес: г. Москва, ул. Арбат, д. 37 (до 1921 года — Трубниковский пер. д.9)
В первые годы советской власти Военный трибунал размещался в небольшом здании в Трубниковском переулке (в настоящее время переулок «разрезан» Новым Арбатом; там, где стояло здание, сейчас проезжая часть). В 1921 году ВТ МВО переезжает в здание на Арбате, которое до революции также занимало военное ведомство. На сегодняшний день этот единственный сохранившийся на Арбате дом XVIII века принадлежит правопреемнику Военного трибунала Московского военного округа — Московскому окружному военному суду.
Первоначально РВТ МВО располагался в Москве по адресу: Трубниковский переулок, д. 9 — «здание не пригодное не только для трибунала, но и для всякого учреждения».
18 марта 1921 года председатель РВТ МВО докладывает о переезде в здание бывшего Окружного суда — Арбат, д. 37. В этом здании РВТ МВО осуществлял свою деятельность вплоть до 2 июля 1921 года. Дальнейшее местонахождение РВТ МВО, уже в качестве военного отдела при Московском губернском ревтрибунале, связано с адресом ул. Большая Лубянка, д. 18.
Весной 1922 года, после восстановления РВТ МВО, приказом командующего войсками МВО № 650 от 19 мая 1922 года было определено, что «все дела по преступлениям военнослужащих воинских частей и учреждений, подсудных Трибуналу, надлежит направлять в Революционный военный трибунал округа, Москва, Арбат, 37». Первый военный прокурор, Сегаль Моисей Абрамович (должность была учреждена в конце 1922 года), работал в этом же здании.
Фото: voen-sud.ru
До 1920 года на территории Московского военного округа действовали несколько революционных военных трибуналов, имеющих полномочия РВТ фронта:
- Московский революционный военный железнодорожный трибунал;
- Революционный военный трибунал ВНУС Московского округа.
В ноябре 1920 года РВТ ВНУС Московского округа был реорганизован в РВТ МВО.
29 декабря 1920 года (эта дата считается «днем рождения» Московского окружного военного суда) командующий войсками МВО издал приказ «Об образовании Революционного Военного Трибунала Московского военного округа» с отделами РВТ МВО:
- Московский отдел при
1-й стрелковой дивизии; - Рязанский отдел при
12-й стрелковой бригаде; - Тверской отдел при
18-й стрелковой бригаде; - Тульский отдел при
4-й стрелковой дивизии; - Владимирский отдел при
16-й стрелковой бригаде; - Ярославский отдел при
6-й стрелковой дивизии.
В мае 1921 года в состав РВТ МВО на правах армейских трибуналов влились Отдел РВТ МВО Архангельской губернии и
По состоянию на 2 июля 1921 года в штатном расписании РВТ МВО состояли 83 человека, однако по списку числились 68.
Организационно РВТ МВО состоял из:
- Коллегии (председатель РВТ, заместитель председателя РВТ, 6 членов РВТ и порученец);
- Следственной части, куда кроме начальника, делопроизводителей, машинистов и письмоводителей, дополнительно входили 16 военных следователей (всего 24 чел.);
Организационно-инструкторской части (всего 9 чел.);- Части судебного надзора (всего 4 чел.);
- Секретариата, состоявшего из общей,
судебно-исполнительной икомендантско-хозяйственной частей (всего 37 чел.).
Всего же на должностях РВТ МВО, включая отделы, состояли около 340 человек.
На балансе РВТ были:
1 автомобиль, 6 лошадей, 2 экипажа, 2 парных повозки и «2 пары седел с полным набором».
Окружной ревтрибунал был вышестоящим по отношению к своим отделам. В его компетенцию входило рассмотрение сложных уголовных дел по первой инстанции и приостановление исполнения «смертных приговоров», выносимых его отделами.
Предварительное следствие по делам, подсудным революционным военным трибуналам, должно было производиться Особыми отделами и военными следователями, состоящими при военных трибуналах. С 1 января по 1 мая 1921 года Следственным аппаратом РВТ МВО было расследовано 659 дел, по которым в качестве обвиняемых привлекались 1 155 человек. Около 300 дел было передано по подсудности в отделы, другие трибуналы, народные и полковые суды.
Неоднократные доклады по этому вопросу в РВТР привели к появлению соответствующих разъяснений, в которых указывалось, что Реввоентрибуналу подсудны все дела по преступлениям с участием всех категорий военнослужащих (
Наибольшее количество дел поступало из Уголовного розыска и МЧК.
О деятельности Коллегии известны данные за период с 15 января по 1 мая 1920 года. За это время было рассмотрено 37 уголовных дел, в том числе в ходе выездной сессии в Рязань — 2 дела. Приговорено к высшей мере наказания 143 человека, приговоры исполнены только в отношении 4 человек, по остальным приостановлены ВЦИК.
Имеются лишь отрывочные данные о работе некоторых отделов. Например, в Московском отделе по состоянию на 1 июня 1921 года в производстве находилось 838 уголовных дел, из которых рассмотрено по существу — 158, прекращено — 264, направлено по подсудности — 305.
Знамя Военного трибунала: «Пролетарское право, укрепляя Красную армию, подавляет врагов коммунизма!» Фото:
Заседания трибунала должны были производиться публично и в присутствии обвиняемого. Заочное слушание допускалось в случае согласия на то обвиняемого, уклонения его от суда или нахождении вне пределов РСФСР. По мотивированному постановлению суда дело могло быть заслушано «при закрытых дверях», если суд усматривал возможность вредных последствий публичного рассмотрения дела. Нередко на судебные процессы в качестве зрителей собирали красноармейцев. «Публичные суды», доступные для красноармейцев, считались «мерой оздоровляющего влияния».
К началу июля 1921 года взамен упраздненного Реввоентрибунала округа, образовывается специальный (военный) отдел при Московском губернском революционном трибунале, куда передаются все дела о воинских преступлениях, ранее подсудные РВТ МВО. Спустя почти год, в апреле 1922 года, «в целях решительной борьбы с преступлениями в частях Московского военного округа» создается Революционный военный трибунал МВО.
Руководство трибунала и председатели отделов в ежемесячных докладах жаловались на невозможные условия работы. Помимо острой нехватки кадров, были и проблемы, связанные с установлением единых оснований применения высшей меры наказания всеми отделами трибунала. Тернопольченко, будучи председателем Московского отдела, ссылался на «существенные неправильности» в работе вверенного ему РВТ, отмечая:
…неправильность порядка приведения и исполнения приговоров о расстреле: МЧК таковые выполняет с большими трудностями, а отдел своего аппарата не имеет. Этот вопрос необходимо разрешить в самом срочном порядке.
Б.И. Собаковский (член Московского отдела РВТ МВО) обращался в письме к председателю РВТР с просьбой прекратить его полномочия и направить на прежнее место работы в Московское железнодорожное депо, ссылаясь на то, что за «три года чудовищного напряженного труда» у него не было возможности воспользоваться отпуском, он находится в крайней степени нервного истощения, обострились хронические заболевания, в том числе чахотка. Собаковский отмечает, что в период формирования РВТ кадров катастрофически не хватало, и партия «направляла» проверенных людей, пусть даже и непрофессионалов. Как он заметил, «на безрыбье и я был раком, а теперь наступило время профессионалов…»
Эльтман неоднократно обращался к руководству РВТР с просьбой решить вопрос об «улучшении материального положения трибунальных работников». Он отмечал, что работа протекает в самых тяжелых условиях, голод и «обнищание», квалифицированные сотрудники истощены, а кроме того, «сняты с красноармейского пайка». Эльтман писал:
…сотрудник такого учреждения как Военный трибунал, стоящего на охране Революционной законности… в глазах населения долженствующий иметь пример и авторитет, вынужден в силу внешних экономических обстоятельств, к устранению коих не принимается никаких мер, снимать с себя самое необходимое и продавать на рынке. Появление такого сотрудника на рынке, несомненно, дискредитирует, как его, так и Трибунал… Существующий свободный рынок всем им недоступен, так как на получаемое жалование фактически нельзя ничего приобрести. <...>
Неужели дожидаться того момента, когда будет уже поздно и придется считаться со свершившимся фактом. Правда, виновных сумеют покарать, но пятно ляжет не только на них, но и на тех, кто не сумел поставить их работу в терпимые условия.
По итогам ревизии в апреле
Константин Иванович Эльтман оказался на должности первого председателя РВТ МВО при следующих обстоятельствах:
Письмо заместителя председателя Реввоентрнбунала Заволжского военного округа Сперанского заместителю председателя Ревтрибунала Республики
А. Я. Анскину .
Самара 18 ноября 1920 г.Глубокоуважаемый Адольф Яковлевич.
Атмосфера самарской жизни заставляет меня и тов. Эльтмана просить Вас о переводе нас в другое место.
За 5 месяцев наш Реввоентрибунал приговорил к расстрелу 400 человек, из которых 370 фактически расстреляны. Большинство расстрелянных («сапожковцы» и бандиты) — самарские уроженцы, у которых в городе остались семьи, родственники и знакомые. Тов. Эльтмана и меня знает весь город, что неудивительно, так как город небольшой, а за 5 месяцев в открытых судебных заседаниях нами осуждено около 4000 человек.
Вся обывательская масса города знает также, что тов. Эльтман и я ездим на приведение смертных приговоров в исполнение.
Я уже не говорю о том, что нашему автомобилю несутся вдогонку крики «кровопийцы» и «палачи», не говорю о том, что два раза в автомобиль стреляли бандиты, что посылают нам угрожающие письмаи т. д.
В общественных местах — неприятно показываться. На днях я пошёл в оперу, сел в партере, рядом со мной — слева — оказалась Сапожникова, приговоренная нами к расстрелу, а справа — жена и сестра одного из расстрелянных. В театре началось шушуканье, показывают на тебя чуть ли не пальцами, и после второго действия я ушёл.
По моей параллельной должности (заведующего губернским отделом юстиции) мне приходится сталкиваться с советскими служащими и с обывательской массой, и у всех есть расстрелянные реввоентрибуналом родственники или товарищи.
Город Самара слишком мал, чтобы в нём долгое время мог оставаться один и тот же состав военного трибунала.
Просьба к Вам, Адольф Яковлевич, такая: дайте возможность мне и тов. Эльтману работатьгде-нибудь в новом месте, причём я думаю, что мы были бы пригоднее на фронте или в прифронтовой полосе, чем в тылу. <...>На подлинном резолюция Предреввоентрибунала Республики тов. Данишевского: «Принять к руководству при решении о перемещениях членов РВТ.
27-ХП . Данишевский».
С подлинным верно:
Старший Секретарь РВТР (подпись неразборчива)
Константин Иванович Эльтман, первый председатель РВТ МВО. Фото:
18 декабря 1937 года был арестован органами НКВД по подозрению в участии в латышской национальной преступной организации. По версии следствия, по заданию руководства занимался вредительством, шпионажем и диверсиями на Нарофоминской
прядильно-ткацкой фабрике. Постановлением НКВД СССР и Прокурора СССР от 19 мая 1938 года осужден к высшей мере наказания — расстрелу. Определением Военной коллегии Верховного суда СССР 17 ноября 1956 года реабилитирован посмертно.
1 марта 1924 года, в соответствии с принятой Конституцией СССР, был организован и приступил к работе Верховный суд СССР. Военные трибуналы были изъяты из системы республиканских судов и превратились в судебные органы Союза ССР (с сохранением прежних процессуальных норм). 31 октября 1924 года ЦИК утвердил «Положение о воинских преступлениях», в котором был четко определен перечень воинских преступлений, виды и сроки наказаний.
Портрет участников Военного трибунала,
1920-е . Фото: russiainphoto.ru
Военное положение было объявлено на большей части областей, которые обслуживались Военным трибуналом Московского военного округа. Сведения об этой работе весьма скупы и отрывисты. По всей видимости, большинство архивных документов того периода было уничтожено в октябре 19
С вводом осадного положения 20 октября 1941 года в Москве устанавливался еще более строгий режим, расширялись права и полномочия органов милиции, НКВД и должностных государственных лиц, проводивших в жизнь эти правила и осуществлявших надзор за их соблюдением.
Если при военном положении нарушители наказывались в административном порядке лишением свободы до шести месяцев или штрафом до 3 тыс. рублей, то при осадном положении дела о нарушении общественного порядка подлежали рассмотрению в военных трибуналах, а провокаторы, диверсанты, бандиты и грабители подлежали расстрелу на месте.
В кратком обзоре военной комендатуры от 14 декабря 1941 года «О происшествиях по г. Москве и мерах борьбы с правонарушителями за время с 20.10 по
В октябре 1941 года трибунал округа вместе с некоторыми отделами штаба округа эвакуировался в город Горький. В Москве оставалась только оперативная группа трибунала во главе с председателем
С. П. Романовским . К этому времени по решению ГКО все гражданские суды Москвы были преобразованы в военные трибуналы и их штаты утверждены Военным советом МВО. В начале 1942 года были сформированы военные трибуналы в ряде пригородных зон Москвы: в Кунцево, Химках и других.
Баканичев Анатолий Ефимович был арестован 19 февраля 1948 года и обвинен в фашистской пропаганде и избиении военопленных. Заседание Вт МВО было проведено 22 мая 1948 года, приговор — 15 лет каторжных работ за участие в избиении военопленного.
В здании Военного Трибунала Московского Военного Округа <…> я был посажен в
т.к. «бокс». <…> Назначение «бокса» — сломить, подавить психику заключенного,т.к. человеку, особенно впервые, оказавшемуся в закрытом со всех сторон ящике, где не только нельзя сесть, но и не всегда повернуться, становится жутко. <…>
Часа через два дверь моего «бокса» открылась и надзиратель в форме офицера вывел меня в маленькую комнату со столом и стулом, дал мне лист обвинительного заключения, ручку и велел расписаться. Я прочитал уже мне известные и оставшиеся без изменения пункты обвинения, но расписаться отказался.
«Почему?» — спросил офицер. «Потому, что в конце обвинения написано, что обвиняемый полностью признал себя виновным в предъявленных обвинениях. Это ложь. Я не признал себя виновным ни по одному пункту». <…> «В таком случае — сказал он — распишись на другой стороне листа, что ты ознакомлен с предъявленным обвинением. Я расписался.
Через час в сопровождении двух солдат и одного офицера я был введен в зал заседаний Военного Трибунала Московского Военного Округа. <…> У окон сидело человек десять военных, наверное, работники госбезопасности. <…> Защитников не было, а какой защитник рискнул бы при Сталине защищать «врагов народа»? Суды за закрытыми дверями признак беззакония любой власти, показатель боязни властей своего народа. В зал вошел судья в военной форме и в званиигенерал-майора и заседатели, также военные. Была подана команда встать. <…> Судьи зачитали предъявленное мне обвинение и спросили, признаю ли я себя виновным. Я отверг все пункты.
<…> Никто из свидетелей не дал против менякаких-либо отрицательных показаний. Вопросы о «фашистской пропаганде» и об «уговорах военопленных не бежать из лагеря» вследствие своей абсурдности почти не упоминались.
<…> К концу заседания, как и положено, было предъявлено последнее слово обвиняемому. Я полностью отверг все предъявленные мне обвинения, в нескольких словах охарактеризовал свою деятельности в тот период, когда по мнению следствия было совершено «преступление». Я заявил, что считаю свои действия правильными. Суд шел настолько гладко, что, казалось, развалились все пункты обвинения.
<…> Когда судьи пошли на совещание, то спровоздавший меня офицер охраны сказал мне: «Ну, брат, тебя оправдали, здесь до тебя такие дела слушались!» В «боксе я отсидел с полчаса, затем опять был введен в зал заседаний. В зале сидели те же лица. <…> Вошли судьи и все встали. Судья начал зачитывать приговор. Он был, как и положено для военных, весьма краток: выброшена вся белиберда, которая была придумана в МГВ под метро на Белорусской площади в Москве.
«Именем Союза Советских Социалистических Республик за участие в избиении военопленного Соболева подвергнуть Баканичева А. Е.15-ти годам каторжных работ».
<…> Заседание Военного Трибунала Московского Военного Округа закончилось.
<…> Да, суд произвел на меня неизгладимое впечатление на всю жизнь. Я, хотя и не ждал милостей от сталинских властей, но такого решения явно не ожидал. Сразу же на ум приходит Достоевский: к нему судьба была не более милостивой. В том же возрасте, 28 лет, Достоевский был приговорен царским судом к смертной казни, которая позже была заменена4-мя годами каторги. Достоевский описал жизнь каторжан во многих своих произведениях. Его вывод такой: «Никогда никого не исправила каторга». Я могу только присоединиться к Достоевскому: мышление каторгой не исправишь, его эффективнее было бы лечить во времена крепостного права Достоевского у царских чиновников, в мои времена повальных концлагерей — у сталинских чиновников.