Наркомпрос полностью контролировал среднее и высшее образование, а также почти все культурные сферы: музеи, библиотечное дело, книгоиздательство, театры и кино, клубы. В ведении научной секции (Государственного ученого совета) до 1925 года находился идеологический контроль над Академией наук, высшими учебными заведениями с исследовательскими подразделениями, лабораториями, обсерваториями, музеями, библиотеками, научными обществами.

Первым руководителем Наркомпроса был А. В. Луначарский (до 1929 года), затем А. С. Бубнов (в 1929–1937 годах), П. А. Тюркин (в 1938–1940 годах), В. П. Потемкин (в 1940–1946 годах).

А. В. Луначарский, активный участник революционных событий и убежденный большевик, в то же время старался не рвать связей со старой интеллигенцией. Заместителем Луначарского был историк М. Н. Покровский, в 20-е годы глава «марксистской исторической школы» и организатор Коммунистической академии, апологет создания новой, «советской науки». Покровский ратовал за уничтожение дипломов и ученых степеней, создание факультетов общественных наук, коллегиальное управление университетами и бесплатное образование (реализована была только последняя идея), считал, что старую профессуру нужно вовсе отстранить от работы в научных и учебных заведениях, привлекая в качестве преподавателей наскоро подготовленные кадры «красной профессуры», а Академию наук упразднить. В начале 30-х годов, уже после смерти М. Н. Покровского, идея о замене Академии наук Комакадемией была окончательно отвергнута: старая Академия наук, наоборот, стала новым имперским символом сталинского государства. Радикальные взгляды Покровского, характерные для 20-х годов: интернационализм, обличение имперской политики — в 30-х годах оказались отринутыми, на смену им пришли великодержавные идеи.

Причинившие массу проблем высшей школе идеи о создании новой науки сменились формальным признанием старых научных структур и заточением их в еще более тесные рамки. Взгляды Покровского были аттестованы так: «В исторической науке до последнего времени антимарксистские извращения и вульгаризаторство были связаны с так называемой „школой“ Покровского, которая толковала исторические факты извращённо, вопреки историческому материализму освещала их с точки зрения сегодняшнего дня, а не с точки зрения тех условий, в обстановке которых протекали исторические события, и, тем самым, искажала действительную историю» (постановление ЦК ВКП(б) от 14 ноября 1938 года о постановке партийной пропаганды в связи с выпуском «Краткого курса истории ВКП(б)»).

Созданию управления, предназначенного специально для централизованного цензурного контроля, предшествовали стихийные попытки такой контроль установить, несмотря на то, что большевики, как ни старались, не могли обнаружить в трудах классиков теории коммунизма оснований для введения цензуры. Наоборот, в одной из ранних работ К. Маркс писал: «Законы против свободы печати, карающие не за действия, а за образ мыслей, являются террористическими законами, они есть не что иное, как позитивные санкции беззакония», «цензура, так же, как и рабство, никогда не может стать законной, даже если бы она тысячу раз облекалась в форму закона» (Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 1. М., 1955). Однако одной из задач, поставленных перед созданной 7 декабря 1917 года ВЧК, стала «борьба с контрреволюционой печатью, устной агитацией и пр.», а 18 декабря 1917 года был организован также Революционный трибунал печати.

Эти цензурные и карательные меры были направлены, в первую очередь, против свободного высказывания политических мнений в газетных публикациях. Но уже с начала 1918 года были введены также лицензии на право издания книг — при этом ссылались на нехатку бумаги и ограниченные возможности типографий. 3 мая 1919 года Московский отдел печати запретил типографиям принимать книги в набор без предварительного разрешения Отдела печати. 23 декабря 1918 года было «Положение о военно-революционной цензуре», вследствие которого на каждом издании вскоре стал обязательным гриф военной цензуры. Вплоть до июня 1922 года, когда был создан Главлит, на каждой книге должен был присутствовать условный знак «Р. В. Ц. № …».

20 мая 1919 года был организован Госиздат РСФСР (который действовал до 1930 года) для установления монополии в книжном деле — «в целях централизации всей редакционно-издательской деятельности в Москве и на местах». Госиздат монопольно распоряжался всеми запасами бумаги, утверждал и регистрировал новые издательства и мог закрыть уже действующие, утверждал программы издательской деятельности и получил также монополию на издательство учебников. В 1920 году в Госиздате был открыт Политотдел.

В первые два года после революции предварительной цензуры всех публикуемых изданий еще не было — неопределенность и множественность цензурных инстанций способствовали тому, что авторам и издателям иногда удавалось их избежать. Постепенно появился, однако, предварительный контроль за рукописями — с началом нэпа и появлением частных издательств власти почувствовали в нем «необходимость». 18 августа 1921 года вышло особое постановление Наркомпроса с напоминанием о том, что «издательский план каждого издательства утверждается Госиздатом, причем Госиздату предоставляется право требовать представления самих рукописей для просмотра». В условиях нэпа цензурные органы требовали к тому же платы от учреждений и издательств, рукописи которых они просматривали (Блюм А. В. За кулисами «Министерства правды»: Тайная история советской цензуры, 1917–1929. СПб., 1994).

К середине 1930-х годов в сфере цензуры была сформирована жесткая иерархическая система, во главе которой находился центральный аппарат Главлита СССР, в союзных и автономных республиках — республиканские главлиты, в округах — окрлиты, областях и краях — облкрайлиты, в городах — горлиты, районах — райлиты и, наконец, — уполномоченные цензоры при крупных издательствах, газетах, радиостудиях. Наряду с этой официальной структурой Главлита, сформировалась и своего рода цензурная иерархия, которой подвергалось произведение с самого начала своего появления: самоцензура автора, которая играла все большую роль; редакторская цензура, осуществляемая сотрудниками издательств; главлитовский контроль; карательная цензура ОГПУ / НКВД / МГБ; идеологическая цензура, осуществляемая партийным руководством.

В январе 1936 года Оргбюро ЦК приняло решение о выделении Главлита из состава Наркомпроса и подчинении его напрямую Совнаркому. В 1938 году разрабатывалось положение о Главном управлении цензуры при Совнаркоме СССР, однако новое название так и не было введено: власть по-прежнему избегала прямого упоминания о цензуре, пользуясь эвфемизмами. Цензурный контроль в СССР не вводился в публично известные законные рамки: так, «сталинская конституция» 1936 года «гарантировала трудящимся» полную свободу слова и печати.

В 60-е годы функции Главлита несколько сузились: идеологический и политический контроль всё больше переходил в ведение партийных инстанций.

Учитель марксист и учащийся юноша не найдут в группируемых мною фактах истолкованиях ничего такого, что могло бы затемнить их слагающееся в духе марксистской доктрины мировоззрение; он, может быть, лишь встретит в них средство для проверки и некоторый противовес, остерегающий от упрощения и вульгаризации своих взглядов.<…> …я убежден, что вреда от нее не будет для строящейся советской школы, для идей и настроения юношества. Я уверен, напротив, что она принесет пользу, так как я добросовестно вложил в нее гораздо больше, чем ту или иную идеологию, — вложил в нее реальный результат долгого опыта научного труда и педагогической деятельности. И в науке и в воспитании много еще неисследованного — а будет ли содействовать дальнейшему исканию истины, если при обнаружении некоторых разногласий с господствующим течением у того, кто эту истину по совести исследует и осторожно излагает свои выводы, предоставляя их серьезной критике — будут беспощадно запираться уста? <…>

С уважением остаюсь — профессор Иван Михайлович Гревс. 10 октября 1926 г. Ленинград, Васильевский остров, 9 линия, 48, кв. 15.

АРАН. Ф. 597. Оп. 3. Д. 12. Л. 11–13

10 июля 1927 года в воскресном выпуске парижской газеты «Последние новости, выходившей под редакцией П. Н. Милюкова, было опубликовано анонимное «Обращение к писателям мира» с просьбой не оставлять без внимания вопиющие нарушения свободы слова в СССР. Сначала авторство, вероятно, по инициативе ОГПУ, приписывали эмигрантским кругам. Однако в начале 30-х годов, забыв о первоначальной версии, публикацию этого обращения попробовали инкриминировать обвинявшимся по «Академическому делу» академику С. Ф. Платонову, П. Витязеву.

Запрещение книг цензурой продолжались и в последующие десятилетия. Например, во время кампании по «борьбе с космополитизмом» Агитпроп ЦК отправил Г. М. Маленкову такую записку по вопросу изъятия Главлитом книг «репрессированных авторов»:

24 марта 1949 г.
Секретарю ЦК ВКП(б) тов. Маленкову Г. М.
Уполномоченный Совета Министров СССР по охране военных и государственных тайн в печати т. Омельченко обратился в Отдел пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) с просьбой разрешить изъять из библиотек общего пользования и книготорговой сети все произведения следующих авторов*: Бергельсон Д., Гофштейн Д., Галкин С., Квитко Л., Маркиш П., Нусинов И., Парнас Я. (биохимия), Фефер И., Штерн Л. (физиология), Юдин С. (хирургия).
Отдел пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) просьбу т. Омельченко поддерживает.
Просим Ваших указаний.
24.III. 49 г.
Д. Шепилов
Л. Ильичев

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 132. Д. 149. Л. 3