Адрес: г. Москва, ул. Дмитрия Ульянова, д. 4, корп. 2
У геолога
В 1964 году с Натальей Кинд и ее супругом Иваном Рожанским познакомился Александр Солженицын. Рожанский и Кинд были членами тайной сети помощников Солженицына на протяжении многих лет и продолжали дружбу с ним после его высылки из СССР в 1974 году.
Фото: Эмиль Гатауллин, архив Общества «Мемориал»
С Натальей Владимировной Кинд Шаламов тесно общался в течение
Наталья Владимировна Кинд была известным геологом, первооткрывателем одного из крупнейшим месторождений алмазов в СССР — месторождения «Мир» в Якутии. При этом и она, и ее муж, историк Иван Дмитриевич Рожанский, дружили со многими представителями литературного, художественного мира
Наталья Владимировна Кинд. Фото:
Согласно воспоминаниям,
Марина Поливанова о поминках по Шаламову в квартире Натальи Кинд-Рожанской:
Я не была на самих похоронах, была только на поминках – у меня был маленький ребенок, и надолго я уйти из дома не могла. Поминки проходили в доме Натальи Владимировны Кинд, я увы не очень помню, кто там точно был. Помню, что было много незнакомых людей. Я была там вместе с моим отцом, Михаилом Константиновичем Поливановым, ему было важно туда пойти, и он позвал меня тоже. Отец был и на похоронах, а я приехала уже только на поминки, в дом.
Самого Шаламова я никогда не видела, но конечно знала его прозу и даже частично стихи. Читала еще в юности, в подростковом возрасте, в виде машинописного самиздата; читали родители, и мне, естественно, тоже давали. Мне кажется, я прочла Шаламова даже раньше Солженицына. С одной стороны, это было страшное чтение, очень страшные рассказы, мне до сих пор их сложно перечитывать, но с другой стороны, это не было для меня откровением, я росла в среде, где все это все время обсуждалось. Я родилась после смерти Сталина, и в моем детстве люди возвращались из лагерей. Об этом открыто говорили, какие-то воспоминания появились, я слышала рассказы лагерников. Еще в подростковом возрасте я прочитала «Крутой маршрут» Гинзбург в самиздате, на папиросных листочках.
В последние месяцы жизни Шаламова я знала, что он тяжело болен, знала, что он жил в доме престарелых или в интернате. Помню, что я тогда слышала стихотворение, которое он написал в этом интернате: «Послеужинный кейф — Наше лучшее время», его в слух читал кто-то из друзей, одно из последних шаламовских стихотворений.
Если вернуться к поминкам, то там была точно Надя, дочка Наташи, хозяйки квартиры. Наталья Владимировна дружила с самим Шаламовым, навещала его. Она дружила со скульптором, который тоже был на поминках, говорил речь, долго и проникновенно; впоследствии он сделал надгробие Шаламова, это был Федот Сучков, его уже тоже нет в живых.
Наталью Владимировну я знала очень близко, лет наверное с моих двух или трех. Она дружила с моими родителями, с моей бабушкой, это был ближайший друг семьи. Ее дочка Надя наверняка лучше помнит тот день, она немного младше меня, и, кстати, продолжает жить в той же квартире. Еще, помню, там была Надина подруга, Зина Левина.
Еще на поминках была Елена Захарова, врач, тогда она была медицинской студенткой, она была рядом с Шаламовым в последние дни, написала потом воспоминания и рассказала все, чему была свидетелем.
В тот вечер у Натальи Владимировны действительно было очень много народу, думаю, человек 50 или даже 60, большинство людей было старше меня, жаль, что я мало кого помню… Наверняка был бывший муж Натальи Владимировны, Иван Дмитриевич Рожанский, но его тоже нет в живых.
Вы спрашиваете, были ли там гбшники, но по-моему, не было. По крайней мере, я не знаю. Может быть, Надя знает, или Федя, сын Ивана Дмитриевича.
Там была горестная, в каком-то смысле торжественная, дружеская, сплоченная атмосфера, с грустью и полуслезами, но очень теплая, даже пожалуй трогательная. Небольшая квартира по нынешним меркам, но тогда казалась большой, и как-то все поместились. Люди постарше сидели за столом, а те, кто считались молодежью, просто толпились повсюду. Пили водку. Мне кажется, пели лагерные песни, например: «От качки страдали ЗК … Будь проклята ты, Колыма, что названа чудной планетой». Помню, конечно, что там был Евгений Семенович Левитин, но и его уже нет в живых, он умер в Израиле.
В общем, на меня это произвело большое впечатление, но, скорее, эмоциональное. Было ощущение, что хоронят чрезвычайно большого хорошего человека, не то, что эпоху, но человека жалостного, с совершенно сломанной жизнью, изувеченного.
Впервые Солженицын связался с Иваном Рожанским, фронтовым другом Льва Копелева, в 1964 году, когда Рожанскому было доверено перевезти за границу капсулу с пленкой романа «В круге первом». Однако прямо накануне отъезда Рожанского лишили командировки, и в итоге эту капсулу перевез Вадим Андреев. После этого Рожанский продолжал помогать Солженицыну, занимаясь копированием магнитных лент, а также временами храня у себя рукописи. В сети Солженицына Рожанского прозвали «Царевичем», а его жену Наталью Кинд — «Царевной».
Иван Рожанский. Фото
С Натальей Кинд у Солженицына также были хорошие отношения. Кинд была одним из первых читателей его машинописных рукописей и помогала с географической картой «Архипелага», устраивала у себя встречи Солженицына с иностранцами, помогала с переправкой рукописей за границу, а после высылки Солженицына вместе с его второй женой занималась пересылкой архива. Кинд и еще одна участница их сети, Наталья Столярова, были основными каналами Солженицына с СССР после высылки. В связи с этим они не раз подвергались обыскам со стороны КГБ.
Из воспоминаний участницы правозащитного движения Нины Липсовской:
Подозревать людей в вероломстве, в преступлении, было ей [Кинд] абсолютно не свойственно. Помню, как после обыска у нее самой, когда обыскиватели забрали пишущую машинку, полное собрание сочинений Солженицына в 10 томах, присланное ей автором (Александр Исаевич хорошо знал Н.В. и ее мужа; Н.В. помогала Наталье Дмитриевне — жене Солженицына собираться в дорогу, когда семья уезжала к нему), много других книг, и между прочим спрашивали: — А какие у Вас отношения с Вашей соседкой Ниной Петровной? — Хорошие — вполне искренне отвечала Н.В. — мы обращаемся друг к другу, когда нужны спички или стакан сахара, или еще что-нибудь. Рассказывая об этом разговоре мне, она заметила: — Очень симпатичные люди приходили с обыском, аккуратно обращались с книгами, жадно расспрашивали о Солженицыне. Сам обыск ее не испугал и не озадачил — у многих ее друзей вторжения работников КГБ или прокуратуры в их жизнь были обычны. И у меня тоже. Но симпатии к людям, производившим обыск, я не испытывала. А Н.В. словно бы ощущала себя над всем этим, это было лишь маленькой неприятностью, связанной с потерей времени; к тому же они вскорости вернули машинку! (книги Солженицына не вернули).
Наталья Кинд. Фото: Солженицын А. И. Бодался телёнок с дубом. М.: Согласие, 1996
Из воспоминаний Солженицына о Кинд:
Она [Кинд] была душевно очень богата, с развитым умом, талантливый геолог, доктор наук, с большой душевной устойчивостью — завидно переносила невзгоды. Но разве все эти качества и чувства было время оценить, их излученье принять в нашей борьбе и гонке? Для нас важно было: тверда, верна, и квартира ее — чистая, живет обособленно от московского кишенья. А значит — у нее можно встречи устраивать с иностранцами. <…> Последние наши темно-грозные месяцы на родине Царевна нередко бывала у нас с Алей, все более становясь родной, успела прийти и когда повестка прокуратуры уже лежала у нас, и много раз была у Али после моей высылки. Нависал, кажется, полный разгром — а я к ней приходил обсуждать сырые главы «Октября», это звучало тогда академично. Доканчивая подготовку «Из-под глыб», друзья мои в Союзе, а я на Западе, — мы с Шафаревичем обменивались рукописями через нее, они жили рядом. Так Царевна вместе с Евой [Натальей Столяровой] включились в основной канал. К тому времени, когда эти очерки опубликуются, уже не все соотечественники наши будут понимать, какая решимость требовалась – включиться в «канал».
Солженицын А. И. Бодался теленок с дубом. С. 511
В 1972 году начали собираться первые неформальные научные семинары
Одним из таких семинаров стал научный семинар на квартире у Александра Лернера, который в 70-х годах жил в том же доме, что и Наталья Кинд. На семинаре делались доклады, посвящённые приложению математических методов к решению биологических и медицинских проблем. Он действовал с лета 1972 и до 1981 года, когда под давлением КГБ прекратил свою работу.
Александр Яковлевич Лернер. Фото: kosharovsky.com
Подробнее о кибернетическом семинаре и других научных семинарах отказников можно прочитать на странице Научные семинары отказников (1972–1989 годы).