Ольгинский завод / ГСНИИ-42

Адрес: г. Москва, ш. Энтузиастов, д. 23

Предположительно здесь, на химическом заводе № 1, в 1930 году образовалась первая военно-химическая шарашка под руководством профессора Е. Шпитальского, первоначально приговоренного к расстрелу, который потом заменили десятилетним заключением. Здесь начали производить отравляющие вещества, в том числе, печально известный иприт, и химическое оружие. Предприятие работает до сих пор.

Тэги:

места заключения

фабрики и заводы

Современное здание ГосНИИОХТ. 2015 г. Фото: архив Общества «Мемориал»

История завода

На втором заседании, состоявшемся 11 декабря 1922 года, профессору А. А. Дзержковичу было поручено подготовить доклад о создании опытного военно-химического завода, причем было «признано желательным устроить такой завод в Москве». И уже через неделю А. А. Дзержкович доложил об обследовании бывших «химических заводов с целью подыскания подходящего для опытного военно-химического завода». Было рекомендовано начать с Ольгинского завода в Москве (бывшего завода Беккеля). Поручение это получил инженер Г. Ф. Курагин.

22 мая 1923 года представитель Химического института имени В. Я. Карпова А. В. Аксенов рассказал о результатах осмотра Ольгинского завода и технологических подходах к опытному производству на нем арсинов и иприта (в случае выделения ассигнований предполагалось достичь мощности по иприту — 10 пудов в сутки). А на заседании 12 июня 1923 года академик В. Н. Ипатьев сообщил о начале работ по проектированию двух первых установок по производству СОВ и НОВ. В Москве на Ольгинском заводе было намечено сооружение опытной установки по выпуску иприта.

Уже в марте 1926 года завод произвел 857,3 пуда иприта. Одновременно началось снаряжение ипритом корпусов артиллерийских снарядов, для чего на заводе был сооружен специальный снаряжательный цех. Опытный сектор начал работать с февраля 1931 года, и к 1932 году в нем работало уже 23 опытных установки (дифенилцианарсин, хлорциан, бромбензилцианид, синильная кислота, люизит, иприты, газ «циклон», хлорфенолы и т. д.).

Налаживание выпуска иприта и фосгена в московском ГСНИИОХТ осуществлялось под руководством члена-корреспондента АН СССР Е. И. Шпитальского (1879–1931).

В 1925 году Экспериментальный и Ольгинский заводы были из Анилтреста переданы в ГУВП с объединением их в единый военно-химический завод Эксольхим (Объединенный Экспериментальный и Ольгинский завод). Однако промышленный выпуск иприта был впоследствии организован на Ольгинском заводе на Владимирском тракте, а завод «Фосген» на Садовой утратил свое значение и был возвращен в Анилтрест.

И после перебазирования в конце 1920-х годов массового выпуска ОВ в Москве с Триумфальной площади на шоссе Энтузиастов, на завод № 1 (№ 51) Экспериментальный завод продолжил разработку технологий выпуска ряда ОВ, в том числе мышьяксодержащих, а также изготовление опытных партий ОВ. В частности, в 1925 году завод занимался созданием способов производства хлорацетофенона (II), адамсита (III), дифенилхлорарсина (IV).

В 1930 году шла активная переписка о вывозе с Триумфальной площади партии этилдихлорарсина (дика), который производился на опытной установке в том же учреждении, но под новым названием ЦНОЛ (Центральная научно-опытная лаборатория), а также об организации полузаводской установки по выпуску метилдихлорарсина.

Численность персонала Ольгинского завода в 1931 году составляла 665 человек, из которых 438 работали на заводе, остальные — на опытном производстве. Источником сырья служил расположенный рядом завод «Нефтегаз».

На 1 января 1936 года, когда после очередной реорганизации Ольгинский завод стал называться 51-м экспериментально-исследовательским и опытным заводом-институтом по ОВ (заводом № 51), мощность по выпуску ОВ составила: по иприту — 2,1 тыс. т в год, по фосгену — 1 тыс. т в год, по дифосгену — 0,2 тыс. т в год, по хлорацетофенону — 0,3 тыс. т в год. Выпуск партий иприта на этом опытном производстве, называвшемся теперь ГСНИИ-42, продолжался вплоть до самой войны. На этом же заводе в 1937 году в опытном масштабе была отработана технология выпуска зимнего (этилен-пропиленового) иприта по В. С. Зайкову. Там же осуществлялся выпуск опытных партий многих других ОВ, например люизита, хлорацетофенона, адамсита, фосгена. В послевоенное время в институте существовал опытный выпуск трифторнитрозометана, многих других ОВ, а также полупродуктов для производства V-газа.

Головным институтом химической промышленности в разработке химического оружия (самих рецептур ОВ и соответствующих боеприпасов) был московский Государственный союзный НИИ органической химии и технологии с опытным заводом МХП СССР (ГСНИИОХТ, нынешний ГосНИИОХТ).

ГосНИИОХТ. 2015 г. Фото: архив Общества «Мемориал»

Примыкающая к железной дороге сторона бывшего Ольгинского завода. 2015 г. Фото: архив Общества «Мемориал»

На данный момент НИИ остается режимным объектом, доступ в который запрещен. В 1970-х годах было построено здание НИИ, которое закрывает исторические кирпичные корпуса дореволюционного завода.

Спецтюрьма на заводе

Предположительно, в здании Ольгинского завода разместилась первая военно-химическая шарашка, вскоре появились и многие другие.

В 1929 году арестован профессор Е. И. Шпитальский (по делу о «контрреволюционной вредительской организации в военной промышленности», обвинительное заключение ОГПУ по которому дало старт упомянутому постановлению Политбюро ЦК. Смертный приговор Е. И. Шпитальскому заменили на «химию» — 10 лет с отбытием срока на рабочем месте. Вновь обретенный страной з/к Е. И. Шпитальский до смерти (в 1931 году) продолжал руководить работами по созданию химического оружия, которые велись в Москве на заводе № 1 (в нынешнем ГосНИИОХТе).

После начала войны в приказе наркома НКХП СССР М. Ф. Денисова был уточнен порядок финансирования отделения НКВД СССР, которое работало при НИИ-42 (химическая шарашка), — ученые-заключенные тоже участвовали в создании химоружия. Институту было велено выделить для НКВД помещения, оборудование, материалы, обслуживающий персонал. А вот распоряжался выделенными из бюджета НКХП средствами сам начальник шарашки.

Из справки о работах осужденных заключенных

Химия, ОВ и взрыв. вещества
1) 1 марта будет пущена полузаводская установка полученного нового в Союзе ОВ КАПСИЦИНА. Разработан метод получения 19 аналогов капсицина. Разрешен вопрос получения вещества на базе имеющегося в Союзе сырья. Стоимость тонны «К» — 20 000 руб. вместо предполагавшихся 150 000 руб. при импорте ряда полупродуктов.
Свойства — МГНОВЕННОЕ, НЕОЖИДАННОЕ, КРАЙНЕ РЕЗКОЕ ДЕЙСТВИЕ на слизистые оболочки носоглотки и верхние дыхательные пути, приводящие к УДУШЬЮ и ОБМОРОЧНОМУ СОСТОЯНИЮ. Испытания проведены.

В послевоенные годы шарашка фигурировала в документах как ГСНИИ-42. Причем до 1946 года заключенных специалистов возили на работы из Бутырской тюрьмы, но после указа о сдаче Спецтюрьмы МВД СССР в 1946 году режим работ, видимо, изменился и специалисты размещались уже по месту работы.

Стоит заметить, что в послевоенные годы в химической промышленности институт оставался головным учреждением по очень многим вопросам химической войны. Соответственно, отдельные направления вели известные специалисты в чрезвычайно узких кругах военно-химического подполья. В 1948 году это были С. Л. Варшавский (лаборатория № 14), Л. З. Соборовский (№ 17, фосфин и т. п. проблематика), В. С. Зайков (№ 19, иприт и т. п. СОВ), А. Я. Якубович (№ 2, трифтор-нитрозометан и т. п. соединения) и т. д. В дальнейшем на этом фронте происходили многочисленные изменения. В частности, появилась лаборатория автоматизации технологических процессов получения ОВ (№ 16), лаборатория усовершенствования действующих технологических процессов (№ 6) и т. д. В 1954 году лаборатория спецтехнологий фтор- и фосфорорганических соединений (№ 14) была поделена на две — отдельно по фосфорорганическим соединениям (№ 24, С. Л. Варшавский) и отдельно по фторорганическим (№ 14, С. Н. Косолапов).

Евгений Иванович Шпитальский

31 января 1929 года Шпитальский был избран членом-корреспондентом АН СССР по разряду химических наук. Его рекомендовали в академию В. Н. Ипатьев и Н. С. Курнаков. Однако менее чем через месяц (в феврале 1929 года) он был арестован. В середине марта 1929 года он был исключен из списков экспертов Государственного ученого совета, а в конце августа отчислен из Московского университета.

В книге воспоминаний В. Н. Ипатьев, коллега Шпитальского, называет несколько вероятных причин, послуживших основанием для этого ареста. Во-первых, Шпитальский «был не по душе большевикам за свое критическое отношение к их деяниям и за свой острый язык». Приведем лишь один из многочисленных примеров — воспоминания о речи Шпитальского на торжественном заседании по поводу 35-летней деятельности В. Н. Ипатьева:

Не могу <…> забыть речи моего большого друга, остроумнейшего и талантливейшего человека профессора Е. И. Шпитальского. Он ничего не боялся и говорил о вещах, которые лучше было бы не затрагивать, так как всевидящее око ГПУ никогда не оставляет без внимания даже малейшего намека на критику советской власти. В своей речи Шпитальский уподобил меня катализатору в руках советской власти. Утром в своем докладе, разъясняя действие катализатора в химических реакциях, я указал, что катализатор на мгновение соединяется с одним из реагирующих тел, а затем, после выделения из этого образовавшегося комплекса нового продукта, катализатор снова появляется в своем первоначальном виде. Так и советская власть — говорил Е. И., — берет Ипатьева, когда надо, а потом отдает, снова берет, когда приходится туго, и снова удаляет и т. д. Это сравнение было не в бровь, а в глаз, так как за несколько месяцев я был удален с нескольких занимаемых мною должностей.

Ипатьев В. Н. Жизнь одного химика: воспоминания. Нью-Йорк, 1945

Евгений Иванович Шпитальский (1879–1931). Фото: Вестник Московского университета

Евгений Иванович Шпитальский

По мнению Ипатьева, обвинительным материалом против Шпитальского послужили также их часовые разговоры по телефону, в которых Шпитальский резко критиковал постановку дела в Карповском институте. Во-вторых, в вину Шпитальскому был, вероятно, поставлен факт подачи им многочисленных заявок на патенты в Германии, среди которых была вышеупомянутая заявка на изготовление взрывчатых веществ из солей хлорной кислоты, а также на способ приготовления фосгена. По мнению Ипатьева, «оба эти патента не заслуживают особого внимания и не представляют из себя большой практической ценности. Но факт подачи патентов, быть может, без надлежащего разрешения со стороны советской власти, мог послужить очень веским доказательством для обвинения Е. И. не только в игнорировании советской власти, но даже в измене и выдаче военных секретов».

Еще одна возможная причина обвинения связана с вышеуказанным проектом двух заводов в Самаре.

До подачи проекта Евгений Иванович сделал одну большую ошибку, которая, несомненно, была истолкована большевиками не в его пользу: испрашивая средства для составления проекта, он поставил себе вознаграждение в виде громадной суммы и, кроме того, выговорил себе добавочные деньги при пуске заводов в ход… Вне всякого сомнения, подобный поступок ставил Шпитальского в глазах советской власти в ряды ненавистных капиталистов. Правда, впоследствии Евгений Иванович отказался от просимого вознаграждения…

Академики В. Н. Ипатьев, Н. Д. Зелинский и А. Е. Чичибабин пытались хлопотать за Шпитальского, и эти хлопоты, возможно, имели свое действие, «так как впоследствии, через год после ареста, закрытый суд приговорил его к расстрелу, но этот приговор был заменен 10-летним одиночным заключением». После приговора его жену выслали из Москвы, а дети были взяты его сестрой. Е. И. Шпитальский был сослан, по-видимому, в Донецкую область, так как, согласно записям Ипатьева, после приговора Шпитальскому было приказано продолжать руководство работами на Ольгинском заводе, куда он должен был ежедневно ездить из тюрьмы.

Е. И. Шпитальский умер 23 ноября 1931 года от инфаркта. Точное место его смерти, а также место захоронения не установлено.

Источники, литература, ссылки:

Федоров Л. А. Военно-химический архипелаг // Химическое вооружение — война с собственным народом... М., 2009