Адрес: г. Москва, ул. Мясницкая, д. 42

Дом Барышникова (Мясницкая городская больница), где располагался Научно-исследовательский институт языкознания. 1900—1903 гг. Фото:
Здание усадьбы было построено в период с 1797 по 1802 годы по проекту архитектора М. Казакова. В первой половине 19 века усадьба была одним из центров культурной жизни Москвы, здесь бывали В. Кюхельбекер, В. Одоевский, в 1823–24 годах гостил А. Грибоедов, который работал в этих стенах над пьесой «Горе от ума». В начале XX века (до 1923 года) здесь находилась Мясницкая городская больница. В начале

Улица Кирова (Мясницкая) в 1947 г. (на заднем плане дом Барышникова). Кадр из
к/ф «Весна». Источник: PastVu
Влияние так называемого «нового учения о языке» (или «яфетической теории»), сформулированного академиком

Н. Я. Марр
Несмотря на очевидную ненаучность марристской теории, ее влияние было огромным. Причин этому можно выделить несколько.
Кроме того, Марр резко противопоставлял свое учение дореволюционной и западной науке, что также отвечало духу времени:
Сама индоевропейская лингвистика есть плоть от плоти, кровь от крови отживающей буржуазной общественности, построенной на угнетении европейскими народами народов Востока, их убийственной колониальной политикой.
Марр
Н. Я. Избранные труды. М.-Л., 1936. Т.III
Опять же в духе времени с 1928 года Марр начал активно дополнять свои сочинения цитатами из классиков
Марристы в духе эпохи (который они во многом задавали) пользовались той же военизированной лексикой, что и их оппоненты: ср. название статьи апологетов марровского учения В. Б. Аптекаря и
Научное объединение «Языкофронт» было создано в 1930 году. В нее входили
Осуждена была моя книжка «Яфетическая теория» (сам Марр назвал ее «китайской бомбой» — сравнительно незадолго до того был известный конфликт на КВЖД.
Кузнецов
П. С. Воспоминания // Московский лингвистический журнал. 2003. Т. 7. № 1

П. С. Кузнецов. Фото:
В институте работали также ученые, не входившие в «Языкофронт»:
4 января 1932 года из института по инициативе директора Бочачера был уволен крупнейший славист и лингвист
НИЯз и «Языкофронт» вели борьбу на два фронта… Постоянно бывали дискуссии. По линии борьбы с буржуазным языкознанием громили различных старых языковедов, в том числе и работавших в институте. Громили
П. А. Расторгуева за то, что его некоторые теории (он занимался главным образом белорусским языком) смыкаются с некоторыми теориями «нацдемов» (националистических демократов). Совершенно растерявшийся Расторгуев, выступая с ответным словом, начал: «Конечно, я за нацдемов…», но, услышав шум в зале, поправился: «Нет, нет, я, конечно, против нацдемов…». ГромилиА. М. Селищева за «Язык революционной эпохи» и зачто-то еще. В защиту его выступалиР. И. Аванесов ,В. Н. Сидоров иС. Б. Бернштейн (он был тогда аспирантом)… С разгромной речью выступил Бочачер, которыйвообще-то не очень разбирался в лингвистике, а Данилов с восторгом приветствовал «рождение нового лингвиста — Бочачера»…Кузнецов
П. С. Воспоминания // Московский лингвистический журнал. 2003. Т. 7. № 1
В результате все возраставшего всепоглощающего влияния марризма объединение «Языкофронт» в 1932 году было вынуждено самораспуститься.
Мотив Данилова был такой: он сделал свое дело, а теперь не время групповым организациям, надо строить всем сообща советское
марксистско-ленинское языкознание.Кузнецов
П. С. Воспоминания // Московский лингвистический журнал. 2003. Т. 7. № 1
НИЯз, прочно ассоциированный с «Языкофронтом», был закрыт в 1933 году. Таким образом, единственным лингвистическим научным учреждением остался Институт языка и мышления им. Марра в Ленинграде.
В годы Большого террора (1937–38) многие лингвисты были расстреляны: среди них были как противники Марра (
Бывший директор НИЯза, организатор травли и увольнений неугодных ему ученых старой школы, не оказался удачливее своих коллег.
К концу
Однако после выступления Лысенко на печально известной сессии ВАСХНИЛ (в 1948 году) в любой области науки стали искать своих
Однако неожиданно 9 мая 1950 года в газете «Правда» была объявлена дискуссия по вопросам языкознания, начатая статьей против Марра, написанной академиком АН Грузии
Новым главой советской лингвистии стал академик
Бывшие марристы теперь должны были публично каяться и отказываться от своих прежних заблуждений так же, как под их давлением делали те, против кого они боролись два десятилетия. Однако они не были арестованы, и мало кто был уволен с работы (уволен из Московского института востоковедения как «неразоружившийся маррист» был, в частности, уже упоминавшийся
Неожиданное выступление Сталина по совершенно далекому от него вопросу языкознания довольно стало восприниматься анекдотически. Юз Алешковский упоминает это выступление в песне «Простой заключенный», впоследствии исполнявшейся В. Высоцким (подробнее см.: Джекобсон М., Джекобсон Л. Песенный фольклор ГУЛАГа как исторический источник (1940–1991). М., 2001):
Товарищ Сталин! Вы большой ученый,
В языкознании познали толк.
А я простой советский заключенный
И мой товарищ — серый брянский волк.За что сижу, по совести, не знаю;
Но прокуроры, видимо, правы.
Итак, сижу я в Туруханском крае,
Где при царе бывали в ссылке вы.И вот сижу я в Туруханском крае,
Где конвоиры строги и грубы.
Я это все, конечно, понимаю
Как обостренье классовой борьбы.То дождь, то снег, то мошкара над нами,
А мы в тайге с утра и до утра.
Вы здесь из искры раздували пламя, —
Спасибо вам, я греюсь у костра.Я вижу вас, как вы в партийной кепке
И в кителе идете на парад.
Мы рубим лес и сталинские щепки,
Как раньше, во все стороны летятВчера мы хоронили двух марксистов.
Мы их не укрывали кумачем, —
Один из них был правым уклонистом,
Второй, как оказалось, ни при чем…Живите ж тыщу лет, товарищ Сталин!
И как бы трудно не было б здесь мне,
Я знаю, будет много чугуна и стали
На душу населения в стране!Он перед тем как навсегда скончаться
Вам завещал кисет и все слова,
Просил в евойном деле разобраться
И тихо крикнул: «Сталин — голова!»Алешковский Ю. Простой заключенный