Концлагеря 1920-х
Вводная статья
1-я Московская центральная тюремная больница
2-я Московская (Лефортовская) тюремная больница
Андрониковский (Андроньевский) концлагерь
Арбатский арестный дом
Басманный арестный дом
Брестская больница. Детский дом им. Дзержинского / Изолятор для беспризорных детей им. Ф.Э. Дзержинского
Владыкинский лагерь
Городской арестный дом
Знаменский лагерь принудительных работ
Институт им. Сербского (Пречистенская психиатрическая больница для заключенных)
Кожуховский концлагерь
Лагерь Казанской железной дороги. Лагерь принудительных работ № 1
Лефортовский арестный дом
Лианозовский лагерь
Мясницкий дом заключения
Новопесковский (Ново-Песковский) концлагерь
Новоспасский лагерь
Ордынский концлагерь. Квартира Ардовых
Покровский лагерь, Принкуст
Пресненский арестный дом
Рождественский лагерь
Семеновский лагерь
Сущевский арестный дом
Хамовнический арестный дом
Ходынская больница
Якиманский арестный, трудовой и исправительный дом
Ордынский концлагерь. Квартира Ардовых

Объекты на карте:

Ордынский концлагерь / Kвартира Ардовых

Ордынский концлагерь. Квартира Ардовых

Адрес: г. Москва, Большая Ордынка ул., д. 17

Производственный лагерь с организованной портновской пошивочной мастерской. Открыт 1 июня 1920 года. Контингент: «квалифицированные заключенные и ученики по признакам хозяйствующих там мастерских», а также военнопленные. В 1930-е годы основное строение дома № 17 было надстроено, в одной из квартир поселились драматург Виктор Ардов и его жена Нина Ольшевская, в гостях у которых, бывая в Москве, часто останавливалась Анна Ахматова. Сейчас на доме висит мемориальная доска и установлен небольшой памятник Ахматовой, выполненный по рисунку Модильяни.

Большая Ордынка, 17

Большая Ордынка, 17. Фото:

Время открытия и юрисдикция

Ордынский лагерь был организован 1 июня 1920 года (ГАРФ. Ф. Р4042. Оп. 1а. Д. 2а. Л. 18) по адресу Большая Ордынка, 17 и находился в ведомстве Московского управления принудительных работ.  Ни концентрационным, ни «принудительных работ» не назывался. Назначался для женщин. С 30 ноября по 5 декабря 1922 года Ордынский переходный исправительно-трудовой дом / ордынский исправдом. С 5 декабря 1922 до 31 марта 1923 года – Ордынская трудовая / Ремесленная / ремесленно-трудовая колония. С 31 марта по 30 августа 1923 года Отделение Ивановского переходного исправительно-трудового дома (см. Ивановский). В отличие от других колоний – отделений исправительно-трудовых домов Ордынское отделение отдельного названия ни формально, ни в обиходе не имело. С 1 сентября 1923 года – 2-е Женское* отделение Новоспасского исправдома (см. Новоспасский). Закрыто в конце декабря 1923 года. Числится в списках до 2 января 1924 года. *1-е отделение – Мужское.¶

Лагерное хозяйство

Лагерь вел активную хозяйственную деятельность — при нем содержалась портновская мастерская почти на 40 машин. Принимали заказы обмундировочная, закройная, пошивочная мастерские. В документе начала 1920-х годов лагерь характеризуется как «производственный, обслуживаемый исключительно мастеровыми из заключенных» (ГАРФ. Ф. Р4042. Оп. 1а. Д. 2а. Л. 77).

Схема Ордынского концлагеря. 1921 г. ГАРФ. Ф. Р-4042. Оп. 1а. Д. 6. Л. 41

Схема Ордынского концлагеря. 1921 г. ГАРФ. Ф. Р-4042. Оп. 1а. Д. 6. Л. 41

Школа и больничный околодок

Больничный околодок был рассчитан на 30 коек (ГАРФ. Ф. Р4042. Оп. 1а. Д. 32. Л. 137), лагерная библиотека, пополнявшаяся за счет книг политического Красного Креста и Московского управления лагерей, состояла из 500 книг (ГАРФ. Ф. Р4042. Оп. 1а. Д. 7. Л. 1). В специальном запросе на получение учебных пособий упоминается школа грамоты Ордынского лагеря (ГАРФ. Ф. Р4042. Оп. 1а. Д. 1б. Л. 92).

Заключенные, вольнонаемные, военнопленные

Численность заключенных в лагере колебалась от 300 до 400 человек — «исключительно квалифицированные заключенные и ученики по признакам хозяйствующих там мастерских» (ГАРФ. Ф. Р4042. Оп. 1а. Д. 2а. Л. 77), но были и отдельные специальные категории — военнопленные поляки и латыши.

В списке личного состава сотрудников лагеря на 25 ноября 1920 года (ГАРФ. Ф. Р4042. Оп. 8. Д. 166) из 36 человек лишь трое — вольнонаемные, все остальные из заключенных.

Известны следующие имена комендантов лагеря: М.М. Тувим (не позднее ноября 1920 года и до 22 февраля 1921 года), и.о. коменданта К.Я. Гославский (с 22 февраля 1921 года), комендант Балашов (23 июня 1922 года). Охрана лагеря «является составной частью второго батальона резерва Московской милиции» (ГАРФ. Ф. Р4042. Оп. 1а. Д. 32. Л. 213).

Лагерные практики

Из отчетов-проверок нам известны некоторые подробности внутренней лагерной жизни — иконы в бараках, перманентная игра в карты (ГАРФ. Ф. Р4042. Оп. 1а. Д. 2а), голодовки заключенных (ГАРФ. Ф. Р4042. Оп. 1а. Д. 2а).

Квартирный вопрос сотрудников лагеря характеризует следующее заявление:

Коменданту Ордынского лагеря
от
Широкого Федора Фадеевича, отбывающего принудработу без лишения свободы
Заявление
Будучи переведен на принудительную работу без лишения свободы, я получил назначение работать во вверенном вам лагере. Не имея в Москве родственников, я лишен возможности найти здесь квартиру, поэтому обращаюсь к вам с просьбой об отводе мне помещения в Ордынском лагере.
28 июля 1922

Право на предоставление свидания:

РСФСР
НКЮ
Центр исправительно-трудовой отдел
12 сент 1922
Москва Поварская 9
В мос упра принуд работ

Заключенной в Ордынском лагере гр. К. может быть предоставлено свидание с содержащимся в Сокольнической тюрьме ея мужем, при условии если она из лагеря будет отправлена для этой цели с конвоем в Сокольническую тюрьму.
Муж ея для свидания в лагерь направлен быть не может.

Шаламов и Ахматова

Варлам Шаламов встречался с Анной Ахматовой всего один раз — в 1965 году, на квартире у писателя Виктора Ардова и его жены — актрисы Нины Ольшевской. В этой квартире Ахматова жила во время своих приездов в Москву с 1934 по 1966 год. Разговор не получился, и Шаламов потом сатирически описывал эту встречу. Но ему было важно не столько поговорить с Ахматовой, сколько увидеть своими глазами поэта, который в его личной «табели о ранках» принадлежал к «высшему ряду русской лирики ХХ века» наряду с Анненским, Пастернаком, Мандельштамом. Эта личная связь, непосредственное общение с традицией — с живыми буддами, как он говорил, — была для Шаламова всегда крайне важна, что чувствуется и в стихотворении, написанном после смерти Анны Андреевны.

Шаламов об Анне Ахматовой:

Самым важным в наследстве Ахматовой, в личности Ахматовой, в жизненном явлении, нaзываемом «Ахматова», в единстве человека и его дела: стихах, жизни?
Это — великий нравственный пример верности своим поэтическим идеалам, своим художественным принципам. Защищая эти принципы, как жизнь, как быт, Анна Андреевна много пережила, много приняла горя, не выпуская своего поэтического знамени, держала себя в высшей степени достойно. Премия Таормины, посещение Италии через полвека («последний раз я была в Италии в 1912 году», — говорила Анна Андреевна), оксфордское чествование, мантия доктора наук — все это ведь события последних двух-треx лет «Бега времени».
Я расскажу вам один эпизод из жизни Анны Андреевны. Несколько лет назад на одном из своих приемов (а ее суетность, потребность в болельщиках хорошо известны) на ней лопнуло платье, шерстяное, старое платье, которое Анна Андреевна носила c десятых годов, c «Бродячей собаки», со времени «Четок». Платье это пришло в ветхость и лопнуло на одном из приемов, и гости зашивали это платье на Анне Андреевне. Другого не было у нее, да и приема не хотелось прерывать. Так вот, это лопнувшее шерстяное платье в тысячу раз дороже какой-нибудь почетной мантии доктора наук, которую набрасывали на плечи Анне Андреевне в Оксфорде. Это лопнувшее шерстяное платье в тысячу раз почетнее оксфордской мантии, в тысячу раз больше к лицу Анне Андреевне.