После образования Наркомата юстиции СССР в июле 1936 года административные полномочия Верховного суда РСФСР были урезаны, его компетенция ограничена вопросами надзора за судебной деятельностью всех судов, а функции судебного управления перешли к НКЮ СССР.

Во второй половине 30-х годов Верхсуд РСФСР рассматривал много дел, связанных с «перегибами» правоохранительных органов. Началась очередная кампания по остановке разгула репрессий (Постановление ЦИК и СНК СССР от 25 июня 1932 года «О революционной законности», Инструкция СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 8 мая 1933 года, постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 15 июня 1935 года «О порядке согласования арестов»).

Во второй половине 30-х годов репрессивные действия правоохранительных органов достигли апогея. Верховный суд РСФСР рассматривал следующие дела.

Обвинение прокурора во взяточничестве

В январе 1939 года Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР судила Сергея Александровича Седова. Будучи прокурором Отдела мест заключения прокуратуры СССР, он «на протяжении ряда лет с 1934–1938 гг. занимался систематически взяточничеством». Председательствовал на суде член Верхсуда Ефимов. Судебный процесс проходил в виде закрытого судебного заседания с участием сторон: помощника прокурора РСФСР Базарова и защитников — членов коллегии защитников Россельс, Роземблюм и Гусева .

На протяжении ряда лет Седов принимал у себя в квартире в Гнездниковском переулке посетителей по разным вопросам: по уголовным делам, по которым он частично делал приостановления приговоров за своей подписью от имени прокуратуры Союза, по вопросам невыдачи паспортов, вернувшихся из ссылки и др.

Седов не гнушался даже совместной «работы» по обслуживанию своих посетителей и с бывшим защитником Туркиным, ныне отбывающим лишение свободы за контрреволюционные преступления, к которому он частично отсылал своих посетителей для писания заявлений, принимая в свою очередь заявления и незаконно действуя по ним как прокурор, делясь полученным от этого преступного деяния благом.
Седов брал взятки деньгами, брал взятки обедами и ужинами в ресторанах, с выпивкой и без таковой, ему исправляли мебель, он принимал от клиентов и даже ордера на дрова, устраивал свою мать и дочь у лиц, которые ему были чем-то обязаны.

ГАРФ. Ф. 1005. Оп. 1а. Д. 1165. Л. 4

Напоследок суд обвинил Седова еще в одном «преступлении»:

И, наконец, он виновен в том, что в течение ряда лет незаконно, без надлежащего разрешения хранил револьвер системы Коробина.

ГАРФ. Ф. 1005. Оп. 1а. Д. 1165. Л. 4

Преступления Седова суд квалифицировал по ст. 117 ч. II, 109 и 182 ч. I УК и приговорил к 10 годам без поражения в политических правах с запрещением 3 года работать в судебно-прокурорских органах.

Прокурор Ухтпечлага злоупотреблял служебным положением

В ноябре 1937 года Петр Семенович Царев был снят с должности прокурора Ухтпечлага НКВД. В обвинительном заключении (пересоставленным в Прокуратуре СССР 23 августа 1938 года) читаем:

…состоя в должности прокурора Ухтпечлага НКВД с 25 ноября 1936 г. по 3 ноября 1937 г. систематически пьянствовал, манкировал работой и расхищал государственные средства, злоупотребляя своим служебным положением.

ГАРФ. Ф. 1005. Оп. 1а. Д. 1167. Л. 2

Из того же обвинительного заключения известно, что у Царева в качестве домработника служил заключенный Неселовский, которого Царев содержал за счет лагеря, оформив его сторожем прокуратуры Ухтпечлага. «В результате финотдел Ухтпечлага НКВД предъявил прокуратуре Ухтпечлага счет на оплату двух сторожей в сумме 2.218 руб. 58 коп., тогда как за работу з/к Неселовского ЦАРЕВ должен был уплатить финотделу 1.109 р. 29 коп. из личных средств». Всего Царев присвоил 5 072 руб. 79 копеек.

«Систематически пьянствуя», Царев по нескольку дней не выходил на работу, не рассматривал дела и жалобы заключенных, которые лежали в прокуратуре по полмесяца. Следственные дела «механически» отправлял в лагсуд, из-за чего большое количество дел было возвращено на доследование или закрыто за отсутствием состава преступления.

Еще одно обвинение — нарушение революционной законности.

Так, например, хорошо зная о том, что против б. прокурора Ухтпечлага НКВД т. Вячеславова было создано провокационное уголовное дело, ЦАРЕВ не только не принял решительных мер к разоблачению провокаторов, но и без всяких к тому оснований 29 января 1937 г. и без санкции Прокурора Союза ССР, арестовал т. Вячеславова и содержал его в течение восьми месяцев в след. ИЗО Ухтпечлага НКВД.

ГАРФ. Ф. 1005. Оп. 1а. Д. 1167. Л. 4

Царев частично признал вину. По его словам, деньги были потрачены на хозяйственные нужды и зарплату работникам прокуратуры. О том, куда пропали еще 536 руб., не знал, т.к. не вел учет расходов в 1936 году. К моменту составления обвинительного заключения прокурором Отдела по надзору за местами заключения Борисовым Царев погасил часть растраченной суммы. Борисов посчитал, что дело должно слушаться в Верховном суде РСФСР. Но последний передал дело на рассмотрение в Кировский облсуд. Слушаться дело должно было без представителя государственного обвинения.

Преступное нарушение законности работниками прокуратуры Омской области

Летом 1938 года прокурору Спецотдела прокуратуры РСФСР Хивцову от Вышинского из прокуратуры Союза были переданы материалы дела бывшего и.о. прокурора Омской области Ивана Ивановича Бусоргина и бывшего начальника Следственного отдела облпрокуратуры Василия Ивановича Никифоровского. Их обвиняли в грубейших политических ошибках и извращениях: незаконные аресты ряда советских работников и колхозников, сопровождавшиеся необоснованными обвинениями во вредительстве или саботаже. В обвинительном заключении от 25 августа 1938 года сказано, что преступное нарушение закона выразилось:

а) в неосновательном возбуждении ряда дел против работников советских хозяйственных организаций и колхозного актива по обвинению их во вредительстве или к.-р. саботаже при наличии лишь в их действиях служебных упущений, проступков или неумелого ведения дел, а в ряде случаев и вовсе при отсутствии каких-либо упущений в работе;
б) в незаконных арестах граждан и длительное (по 4–5 месяцев) содержании их под стражей.
Всего за вторую половину 1937 г. и 4 месяца 1938 г. прокуратурой Омской области было привлечено к ответственности по обвинению во вредительстве, к.-р. саботаже и др. к.-р. преступлениях 483 человека. <…>
Таким образом общее количество неправильно привлеченных к ответственности и арестованных составляет 408 человек. <…>
На собрании актива работников прокуратуры 29 и 30 октября 1937 г. БУСОРГИН дал явно неправильную установку о необходимости увеличить количество дел о к.-р. преступлениях, вне зависимости от количества фактически совершаемых преступлений этой категории. <...>
Свидетель УРЕВИЧ по этому поводу сказал:
«Я считаю, что установка БУСОРГИНА, данная им на совещании, привела к тому, что на местах по приезде начали возбуждать дела о к.-р. преступлениях. В ноябре начался буквально наплыв поступления дел о к.-р. преступлениях, при этом квалификация преступлений по этим статьям была за действия, которые должны расцениваться как должностные преступления, а в отдельных случаях просто как служебные проступки». (л.д. 149–154, т. 1) <…>
Без ознакомления с материалами БУСОРГИН санкционировал аресты по телефону и телеграфу и в ряде случаев передоверял эту работу своим помощникам».

ГАРФ. Ф. 1005. Оп. 1а. Д. 1179. Л. 1 с об.

Согласно ст. 449 действующего УПК, дело было подсудно Верховному суду РСФСР. Обвиняемых должны были судить по ст. 109 УК РСФСР. Из того же обвинительного заключения известно кое-что о личности обвиняемых. И.И. Бусоргин происходил из семьи крестьян-середняков, окончил 3-классную приходскую школу, член ВКП(б) с 1919 года. Отец В.И. Никифоровского был полицеймейстером г. Пскова. Сам Никифоровский до 1915 года работал конторщиком, а затем был взят в армию, где служил рядовым, член ВКП(б) с 1918 года. Оба ранее не судимы.

С обвиняемых до суда взяли подписки о невыезде. Подготовительное заседание Верхсуда РСФСР прошло под председательством Петрова с участием нарзаседателей Г.В. Сырова и П.И. Болонкина, прокурора Хивцова и защитников. Слушание дела было передано в Омский облсуд, судебное заседание было закрытым (октябрь 1938 года). Приговор не известен.

Дело перестраховщиков

Выездная сессия Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР в г. Смоленске в помещении облсуда в закрытом судебном заседании в декабре 1938 года слушала дело по обвинению Сергея Петровича Терентьева (бывший прокурор Смоленской области, образование высшее), Михаила Степановича Анофрикова (бывший старший следователь Смоленской облпрокуратуры), Виктора Кузьмича Андреева (бывший заместитель председателя Смоленского облсуда), Александра Георгиевича Оглоблина (бывший член Спецколлегии Смоленского и Орловского облсудов) и Василия Павловича Терещенко (член коллегии защитников г. Смоленска). Председателем на суде был член Верховного суда Ефимов, народными заседателями Боханов и Червяков. Процесс проходил с участием сторон: прокурора РСФСР Понкратьева и защитников Выковского, Мангейм, Малкина и Иванова.

за счет практики преступной перестраховки, в целях которой систематически и в грубое нарушение революционной законности и охраняемых законом прав и интересов трудящихся граждан, привлекались к уголовной ответственности контр-революционных преступлениях неосновательно, масса ответственных районных работников, а также работников сельского и колхозного актива, с допуском также безосновательного длительного содержания под стражей.

ГАРФ. Ф. 1005. Оп. 1а. Д. 1185. Л. 1а

Так с 1 июля 1937 года по 1 февраля 1938 года было возбуждено 243 контрреволюционных дела, по которым было привлечено к ответственности 692 человека, из коих 682 человека с содержанием под стражей, причем многих из них на протяжении 5–6 месяцев. О возбуждении этих дел, как правило, не доносилось, и сроки окончания предварительного следствия по ним не соблюдались.

Кроме перечисленных выше фактов материалами дела, а также на суде установлено, что по двум делам, возбужденным прокуратурой получились тяжелые последствия, т. е. четверо обвиняемых — Янкевич, Денисов, А[исправлено по напечатанному, неразборчиво]вич, и Кривоносов, привлеченные безосновательно подсудимым Онофриковым <Анофриков, в некоторых местах через О> за вредительство по ст. 58–7 УК и осужденные Смоленским Облсудом под председательством подсудимого Андреева и подсудимого Оглоблина в качестве члена суда — оказались расстрелянными, тогда как приговор в отношении их в последствии был изменен Верховным судом СССР ввиду отсутствия в их действиях контр-революционного преступления.

ГАРФ. Ф. 1005. Оп. 1а. Д. 1185. Л. 1а

По делу Краснинской МТС (сентябрь 1937 года) Анофриковым с санкции Терентьева были привлечены несколько человек по ст. 58–7, 58-11-14 УК. Арестованных продержали под стражей до 20 февраля 1938 года.

Когда их освободили, переквалифицировав их преступления по ст. 109 УК — на должностные, к тому же также безосновательно в результате чего за день до слушания дела их в суде — Сидоров покончил жизнь самоубийством, оставив записку, в которой он написал, что явился жертвой карьеристов, перестраховщиков и болтунов, а все остальные были по суду оправданы.

ГАРФ. Ф. 1005. Оп. 1а. Д. 1185. Л. 1а с об.

В документах приводятся другие примеры необоснованных обвинений, дела по которым были переквалифицированы, но не все обвиненные дожили до этого дня. Однако приговор суда суров не был.

Терентьев был осужден на три года без поражения в избирательных правах с запретом на три года занимать ответственные должности в органах суда и прокуратуры, Анофриков и Оглоблин — к ИТЛ по 1 году, в течение трех лет запрещено занимать должность, Андреев к ИТЛ на 1 год по новому месту работы, с вычетом 10% из зарплаты и запретом занимать ответственные должности в органах суда и прокуратуры 2 года. Терещенко был оправдан, ему сделали предупреждение.

16 января 1939 года Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда СССР в составе председательствующего Камерона и членов Понкратова и Малининой рассмотрела на заседании протест прокурора Союза ССР на приговор Верховного суда РСФСР от 12–15 декабря 1938 года. Судколлегия установила, что в действиях осужденных не было корысти или личной заинтересованности.

ТЕРЕНТЬЕВ — выходец из бедняцкой семьи, в прошлом рабочий-футлярщик, человек он больной — нет одной ноги. При таких условиях нецелесообразно подвергать его изоляции от общества.
В отношении АНОФРИКОВА необходимо учесть, что оба инкриминируемые ему дела велись под наблюдением Облпрокуратуры и неправильная квалификация преступлений была ею санкционирована.
Учитывая, что АНОФРИКОВ и ОГЛОБЛИН происходят из рабочей семьи, первый из них являлся добровольцем Красной Армии, при отсутствии в их действиях личной заинтересованности, нет необходимости в направлении их на испр. труд. работы на общих основаниях.

ГАРФ. Ф. 1005. Оп. 1а. Д. 1185. Л. 3 с об.

Судебная коллегия согласилась с протестом прокурора. Терентьев получил три года условно, Анофриков и Оглоблин — один год ИТР по месту новой работы с удержанием из зарплаты 15%. Эти люди были всего лишь исполнителями, и те, кто их судил, понимали это.