Арестован ПП ОГПУ в ЛенВО 23.04.1932 в Ленинграде, обвинялся в «клевете на АХРР» (Ассоциацию художников революционной России). При обыске изъяты и уничтожены все работы. Приговорен постановлением Коллегии ОГПУ 17.06.1932 по ст. 58–10 УК РСФСР к трем годам ссылки (лишен права проживания в 12 п. п. и Уральской обл.). В ссылке в Курске, с ноября 1932 — в Борисоглебске. Освобожден в сентябре 1934 года по ходатайству художника И. И. Бродского, уехал в Москву. Член Московской организации Союза художников (с 1934).
Во второй раз арестован в Москве в январе 1948 года. Под следствием в Бутырской, Лефортовской, Горьковской тюрьмах. Приговорен 17.04.1948 ОС при МГБ СССР по ст.ст. 19-58-1а, 17-58-8, 58–10 к 10 (по др. данным, к 15) годам ИТЛ. Картины Г. конфискованы и уничтожены МГБ. Начало срока — 20.01.1948. В заключении в Особлаге № 6 МВД (Воркута). Работал на шахтах № 10 и 29, затем в качестве художника. Переведен в спецтюрьму № 16 МГБ СССР под Москвой (Марфинская шарашка), затем — в специальное конструкторское бюро (СКБ-143, Кучинская шарашка). Работал художником.
Освобожден 18.11.1955, по др. данным, — в августе 1956 года. Реабилитирован в 1956; по делу 1932 года реабилитирован постановлением президиума Ленгорсуда от 07.12.1958. С 1957 жил в Ленинграде. Персональные выставки: в Лондоне (1965), в США (1972) в Ленинграде (1973), в республиках Закавказья (1970-е). Умер 14.06.1989 в Ленинграде.

Анатолий Иванович Григорьев

Из воспоминаний о художнике Анатолии Ивановиче Григорьеве:

Союзом художников ему была отведена в Москве, где-то на Масловке, студия для творческой работы, где он в основном пребывал и днем, и ночью, чтобы не терять времени даром — работал запоем. Был он набожным, привержен философско-религиозному учению — теософии. Впоследствии терпеливо рассказывал мне о смысле общения с потусторонним миром… Я же, мало того что не верил в эту, как считал, абракадабру, но и вообще ничего не смыслил в любой религии. Правда, его рассказы далеко выходили за рамки ее, касаясь истории Древнего мира — Римской империи, Иудеи и др. Слушал я его с интересом, он умел рассказывать очень доходчиво, к моему недопониманию, не в пример Ивашову-Мусатову, относился терпеливо и в благожелательном тоне пытался все мне разъяснить. Он получил десять лет за «антисоветскую агитацию», а в действительности за то, что не скрывал своей веры и открыто проповедовал ее. К полученному сроку он относился спокойно, был рад, что ему предоставили возможность заниматься искусством, и с головой окунулся в работу. Она заключалась в том, чтобы выполнить заказ на создание портретной галереи великих русских ученых и композиторов, не повторяя тех, кого на Марфинской шарашке изобразили в живописном плане.
Через несколько дней майор сообщил мне, что, по его сведениям, всю оформительскую группу Марфинской шарашки в самое ближайшее время планируют перевести в Кучинскую для оформления клуба непосредственно на месте. До их приезда он приказал мне принять самое деятельное участие в работе Григорьева: «…а то он того гляди уснет на ходу — еле двигается…»
Первое время я наблюдал, как он лепит из глины. В работе он преображался, и мне уже не верилось, что общение с «потусторонним миром», вера в мистику имеют для него серьезное значение. Это был великолепнейший мастер! За неимением помощника он сам и формовал, то есть готовил формы для отливки изваяний уже в гипсе. Я попросил, чтобы он обучил меня этой работе, и уже через несколько дней почти освоил ее. Для меня это казалось волшебством — участие в творческой работе. Анатолий Иванович тоже был доволен — все же какая-то помощь. Это действительно было похоже на волшебство: готовый глиняный бюст смазывается мыльной пеной, разделяется пополам металлическими пластинами — чтобы отделить затылочную часть от лицевой, все это заливается гипсом, а когда он застынет, снимаются обе половины готовой гипсовой формы. Но главное, конечно, отливка гипсового бюста. Вот где начинаются чудеса! Никогда в жизни я не думал, что можно получить такое удовольствие от работы! Уже через неделю я, под наблюдением Григорьева, самостоятельно отлил гипсовый бюст русского ученого, изобретателя парового двигателя (по советской версии) Черепанова.
Процесс был несложен: отливка с глиняного бюста гипсовых форм; смазка их изнутри жиром — он не дает сцепления с залитым в форму гипсом; заливка гипса в форму и затем главное: при помощи молотка и специальных зубил легкими ударами по форме удалять ее частями от постепенно появляющейся поверхности лица. Буквально на глазах из бесформенной массы гипса, как по мановению волшебной палочки, начинают вырисовываться черты человеческого лица! Затем 20–30 минут для окончательной зачистки застрявшего в мелких углублениях гипса, и все готово! В связи с этим, через несколько дней произошел забавный случай. С вечера я залил в форму гипс, а утром приступил к очистке уже почти готового бюста. Я стоял у стола и отбивал куски гипса с тыльной части, когда почувствовал за спиной чье-то присутствие. Оглянулся — майор Середа, он недовольно морщился, наблюдая за моими действиями. Подойдя поближе, он изрек: «Григорьев — отъявленный лентяй и молчун, вот уже два месяца лепит какого-то мужика и все закончить не может. На мои вопросы не отвечает. Кстати, вы такой же лентяй, стучите тут молотком, а ничего, видно, не получается. И зачем только вас сюда прислали?». Я сделал вид, что обиделся, и, чтобы разыграть его, повернул форму лицом вверх, затем медленно и уверенно стал отбивать куски гипса с лица: удар — появилась часть носа, еще удар — часть бороды и так далее. Майор сразу же замер около меня, он был зачарован, его голубые глаза смотрели на меня с таким искренним изумлением, с таким восторгом, что мне стало немножко совестно.
Когда была закончена работа над бюстом бородатого ученого — а это заняло около часа, я водрузил его на стол лицом к начальству. Середа был потрясен: за час сотворить такую прекрасную скульптуру! Он быстро ретировался и тут же вернулся с Григорьевым. Показывая пальцем на меня, он стал стыдить бедного Анатолия Ивановича: вот, дескать, надо учиться, смотрите какой молодой, а как быстро работает, пока вы занимаетесь мазней по глине, он прямо из гипса сотворил бюст, да и работа какая, — восхищался он. Я не ожидал такого оборота, ведь идиотизм тоже имеет свои пределы! Григорьев, как обычно скромно потупившись, молчал. Пытаясь объяснить возникшее недоразумение, я сказал, что не гожусь даже в подошвы ему, так как выполнял чисто техническую работу и т. д. и т. п., но майор резко оборвал меня: «Я ценю вашу скромность, но защищать лодыря не позволю!» Трудно было представить себе, что курирующий вопросы искусства по шарашке был настолько далек от него, что не разбирался в самых элементарных вещах. Невольно вспомнился полковник МТБ Цодиков, который заставил меня для определения степени моих способностей как художника рисовать портрет Берии. Об анекдотическом случае с бюстом я постарался рассказать всем кому не лень. Возможно, слух об этом дошел до начальства или были какие-то другие причины убрать Середу, но в скором времени он исчез из нашего поля зрения.